Цель, к которой мы стремимся - бессмертие. Из всех привычек смерть, несомненно, самая укоренившаяся!
Мать
Лист рассылки
Чтобы подписаться на нашу новостную рассылку и рассылку "Вечный календарь", пришлите письмо на адрес info@integralyoga.ru со своего адреса эл.почты, на который Вы хотите получать наши новости.
Выберите тип рассылки:
Новости
Дорогие друзья! 15 августа 2023 года - исполняется 151 год со Дня Рождения Шри Ауробиндо. Приглашаем Вас на коллективную медитацию на Самадхи.
Друзья! Представляем Вашему вниманию новую книгу на русском языке "Лучи Света", сборник высказываний Матери.
Приглашаем желающих в группу по Интегральной йоге на занятия по теме «Жизнь Божественная» Шри Ауробиндо. Начало занятий будет определено по мере набора группы.
Приглашаем Вас на коллективную медитацию на Самадхи.
Вышла новая книга Сатпрема - Заметки Апокалипсиса, т. 14
Беседы Двенадцать лет со Шри Ауробиндо
Ниродбаран
Беседы
Те, кто читал "Беседы со Шри Ауробиндо" или "Вечерние беседы" должен был понять, что Шри Ауробиндо не был ни отвернувшимся от мира Йогином, потерявшемся в восторженном молчании Брахмана, как Махарши, ни говорил в основном на духовные темы, как Рамакришна. Фактически наши беседы охватывали очень широкий спектр тем, они имели почти глобальный характер. Нас поражали его огромные знания в стольких областях. Принимая во внимание краткость периода, когда он пребывал в энергичном контакте с внешним миром, можно было задать себе вопрос - какое количество знания было итогом его практического опыта, а сколько результатом йоги? В одном из писем ко мне он сказал: "Не морочьте мне голову, сэр! Я достаточно долго жил и узнал кое-что об этом мире до уединения и намного больше после". Итак, йога, возможно, открыла его видению "мысли странствующие сквозь вечность" и сделала его обладателем бесконечного знания, как мирского так и духовного: "Мир за миром внезапно открывались перед пробуждённым зрением", - говорит он в одном из своих сонетов. Всё, чем он стал, он приписывал Йоге. В одной из наших бесед мы были потрясены его утверждением, что даже если бы он написал в десять раз больше, чем было сделано, его знание всё равно не было бы истощено. И когда мы в печальном протесте зашептали, что такое огромное количество знания будет потеряно для нас, он ответил: "Практикуйте сначала то, что я уже написал". В другой раз, когда один садхак спросил его, как он мог писать на семь разных тем за раз в "Арье", он ответил, что мог бы писать семь выпусков "Арьи" каждый месяц в течение 70 лет и, тем не менее, приходящее сверху знание вряд ли бы закончилось. Мать также говорила, что он писал "Арью" в совершенном молчании ума: всё приходило напрямую на пишущую машинку. Иначе было бы невозможно писать по 64 страницы каждый месяц. Честно говоря, он садился за машинку только в последнюю неделю месяца. Амриту просили напомнить об "Арье" за неделю до того, как нужно было сдать текст в издательство. Когда он давал сигнал, Шри Ауробиндо начинал свой "геркулесов труд" и с лёгкостью его заканчивал. Слова из его сонета - "Я пил Бесконечность, словно вино титанов" - свидетельствуют об этом ошеломляющем факте.
Теперь мы имеем редкую возможность день и ночь пить из этого источника мудрости и йогического озарения. И если мы не можем получить больше, то это не потому, что он перекрыл канал, а скорее потому, что наши маленькие сосуды не в состоянии вместить больше. И тогда можно понять, что следом за его молчаливым человеко-божественным Присутствием, его беседы были самым желаемым для нас.
Однако они начались так неожиданно поскольку Шри Ауробиндо, такой, каким мы знали его во время Даршана, преуспел в создании в наших умах его образа, находящегося также высоко как его Жизнь Божественная, движущегося также далеко как его Синтез Йоги, недосягаемого, разве что только для богов, вовсе не такой близкий, как его Эссе о Гите и недостижимый для наших смертных желаний. Конечно, некоторые из нас имели чрезвычайное счастье узнать его человеческую сторону через бесценную переписку, в силу которой я писал ему: "Вы отругали меня за то, что я назвал вас серьёзным и суровым во время Даршана. Но посмотрите, когда мы приходим к Матери, то какой неземной кажется её улыбка, в то время как ваше возвышенное Я будучи рядом, тем не менее кажется пребывающим на Олимпийских высотах. Трудно различить серьёзность или веселье на лице на такой высоте. Я полагаю, что наша концепция богов сформировалась от видения подобного". Он ответил: "Ни серьёзности, ни веселья, а широкое, спокойное, дружелюбное состояние. Разве боги не могут быть дружелюбны?" И именно этот аспект дружелюбия вышел вперёд в наших беседах. Много позже мы узнали, что Шри Ауробиндо часто вёл "застольные беседы" с немногими своими молодыми последователями в доашрамовский период. Но я полагаю, что наши беседы существенно отличались о тех непринуждённостью, неформальностью, разносторонностью и близостью общения в силу тех исключительных обстоятельств, по которым они велись. У Шри Ауробиндо не было никакой потребности выражать себя с помощью голоса ни в наше время, ни прежде. Я убеждён, что эти беседы были актом сострадания и попыткой развлечь нас в обмен на ту медицинскую помощь, которую мы оказывали ему. Также могу добавить, что любое личное служение Божественному, как бы мало оно не было, приносит в ответ богатую награду.
Когда после нескольких первых дней неудобства и подчинённости строгим медицинским требованиям он настроил себя на новый ритм жизни, беседы начались. В первые дни они происходили в форме медицинских опросов. Доктор Манилал приходил утром (поскольку он жил вне Ашрама) и становился со сложенными руками перед лежащим в кровати Шри Ауробиндо. После Пранама он спрашивал с улыбкой: "Как дела, Сэр? Хорошо ли спали?", на что ответы Шри Ауробиндо был гениально кратки.
За этим коротким вступлением вскоре последовал целый поток. Это было вечером, примерно в 7. Наши обязанности заканчивались, Шри Ауробиндо лежал в кровати. Горел неяркий электрический свет. Я вышел. Когда я через некоторое время возвратился, я увидел всю нашу компанию, сидящую с левой стороны от кровати Шри Ауробиндо, рядом с его ногами и ведущей почти шёпотом какую-то беседу. Говорил Шри Ауробиндо. Я сразу же присоединялся к группе, но не мог находиться слишком близко. Все внимательно слушали, а если они не замечали моего прихода, то и вовсе не освобождали для меня места. Впервые Шри Ауробиндо говорил подробно и обстоятельно. Так как мы не привыкли к его приглушённому голосу и интонациям мы были вынуждены напрягать слух, чтобы уловить его слова, и тем не менее многое ускользало от меня. Некоторые люди спрашивали нас о качествах его голоса. Лишённый способности правильного выражения в таких деликатных вопросах, я боюсь, что не могу верно определить его или дать точную оценку его звучанию. Ближайшей характеристикой, которую я могу дать, он был мужским, но мягким - некоторые называли его музыкальным - низким, спокойным, размеренным, с небольшим английским акцентом. Это впечатление, сформировавшееся в процессе постепенного сближения. В своих "Молитвах и медитациях" Мать даёт описание голосу Господа, которое в равной мере может быть применено и к Шри Ауробиндо. 27 июня, 1913 года, Мать пишет: "Голос Твой так сдержан, так беспристрастен, так возвышен в своём терпении и милосердии, что не навязывает себя никакой властью, никакой силой, а приходит подобно свежему бризу, нежному и чистому, подобно прозрачному шёпоту, вносящему ноту гармонии в несогласованный концерт. Однако, для тех кому известно как слушать эту ноту, дышать этим бризом, он содержит такие сокровища красоты, такое благоухание чистой безмятежности и возвышенного великолепия, что все глупые иллюзии исчезают или трансформируются в радостное приятие мимолётного видения чудесной истины". Очень жаль, что мы не имеем магнитофонной записи его голоса. Люди обвинили нас в грубом безразличии. Но тогда не было никакого радио, никаких вентиляторов и даже сделать фотографию Матери было строжайше запрещено. Мне рассказывали, что когда Мать отправилась посмотреть на игру волейбольной команды Ашрама с другой командой, кто-то сделал её фотографию и отдал местному фотографу, знавшему нас, чтобы он её отпечатал. Мать распорядилась прекратить печать. Кроме того, кто мог помыслить, что Шри Ауробиндо уйдёт так внезапно? И только удивительным божьим промыслом несколько фотографий было сделано в последний год. Мы часто сравнивали его старые фотографии с его нынешним обликом и хотели, чтобы были сделаны новые и розданы садхакам взамен прежних. Однажды кто-то сделал рисунок Шри Ауробиндо с его старой фотографии и отправил его ему. Взглянув на него он сказал: "Я похож на преступника! Неужели я выгляжу так плохо?" Но все наши просьбы о новых фотографиях были мягко отклонены с юмором (или серьёзно?) со словами, что они могут быть сделаны только после нисхождения Сверхразума. Фотографии Генри Картье-Брессона, как бы не были они выразительны, всё ещё плохо отражали реальный облик Шри Ауробиндо. Да и могли ли они наилучшим образом выразить богоподобное величие, красоту и спокойствие? Все кто видел его великолепный обнажённый торс в разное время и в разных позах смотрели на эти копии и с грустью шептали: "Это ли тот, кого мы любим и кому поклоняемся?" Мать, показывая изображение Чампаклалу, спросила его мнение, он молчал. Она повторила вопрос: "Тебе не нравится?" Тогда он взорвался: "Как мне это может нравиться, Мать? Это сущая насмешка. Я не хочу на это смотреть!" Мать улыбнулась. Но люди возможно скажут, что что-то лучше, чем ничего. Это верно, что не будь этих последних фотографий, то остался бы большой пробел в наших воспоминаниях о Шри Ауробиндо.
После первого дня регулярные встречи продолжались в одно и то же время каждый вечер. Все мы беспорядочно собирались вокруг его кровати, Пурани иногда стоял в стороне, и при тусклом свете протекала беседа. Внимающая тишина очень часто взрывалась вспышкой весёлого смеха. У нас было достаточно свободного времени, поскольку все медицинские обязанности закончились и впереди оставался лишь его лёгкий ужин. Посреди бесед в комнату иногда проскальзывала Мать и спрашивала Шри Ауробиндо с улыбкой: "Они заставляют тебя говорить?" Мать опасалась, что чрезмерные разговоры утомят его безо всякой необходимости. Временами мы были так поглощены беседой, что Шри Ауробиндо должен был напоминать нам о приходе Матери и тогда мы быстро перегруппировывались, чтобы принять и её. Тогда она настойчиво говорила: "Сидите, сидите". Доктор Манилал же отвечал: "Нет, Мать, теперь мы будем медитировать!"
- "Но если я не хочу говорить?"
- "Тогда будем говорить мы, Мать". Каждый ответ сопровождался взрывом смеха. И всё же она редко участвовала в наших беседах. Однажды она спросила: "Над чем вы смеётесь?" Шри Ауробиндо с улыбкой ответил: "Я рассказываю им историю о моём брате-поэте Мономохане". Это была одна из наиболее интересных наших бесед!
Как я уже говорил, начинал всегда доктор Манилал. То, о чём мы не смели спросить из-за нашей молодости, робости или даже нашей изощрённости, он, наш пожилой доктор, проговаривал это словно обыкновенный ребёнок, за что мы ему были очень благодарны. Мы были так очарованы новизной этих бесед, что никто даже не подумал сохранить какие-нибудь записи. Я делал кое-какие заметки в уме и когда я шёл пить чай к Дилипу, то выплёскивал их, заставляя всех покатываться от смеха. Он же в ответ на эту божественную амброзию, угощал меня роскошным завтраком. После примерно двухнедельного расточения драгоценных бесед, которые, будь они записаны и опубликованы, составили бы целый том, я обнаружил свою ошибку и подумал: "Почему бы не сохранить записи?" Но возразил сам себе: "Какая в этом польза, если они никогда не будут опубликованы?" Таким образом, разойдясь во мнении, я начал записывать их в полночь, когда вся работа была закончена или в другое свободное время. Очень часто мои коллеги помогали мне восстановить забытое мною, исправляли и кое-то добавляли. И, тем не менее, почти одна треть бесед не была записана из-за нехватки времени или просто из-за лени. Тем временем повсюду разошлась новость, что Шри Ауробиндо беседует с нами. Люди начали подстерегать и охотиться на нас в надежде отведать этого нектара и наши акции стали расти. Были сформированы, исходя из симпатии и привязанностей, группы для слушания "божественных новостей". Некоторые сблизились с доктором Манилалом, некоторые с Пурани, некоторые с Сатиендрой, а другие приходили ко мне. Многие советовали нам вести дневники, а другие должно быть подозревали, что мы уже и так делаем это. Шри Ауробиндо, по крайней мере, физически, не знал об этом, и мы даже боялись, что узнай он об этом, он прекратит всякие беседы. Теперь я чувствую, что некая Рука толкала меня через моё нежелание и, в конце концов, произвела на свет довольно хорошие записи.
С постепенным выздоровлением Шри Ауробиндо время бесед также менялось. В основном они велись во время обтирания его губкой и позднее, в течение приёма ванны. По прошествии лет изначальный изобильный поток становился всё тоньше и тоньше пока в последние годы не был сведён к молчаливому посещению молчаливого Присутствия. То ли мы истощили все темы и наступило пресыщение, иссушившее всё наше вдохновение, то ли Шри Ауробиндо изъял свой жест внутреннего одобрения. Только когда доктор Манилал приехал из Бароды эта спокойная атмосфера оживилась на короткий промежуток времени, но и он тоже вскоре впал в молчаливое настроение.
Слабое представление о направлениях и разнообразии этих бесед читатель может получить из наших книг. Они показывают энциклопедические знания Шри Ауробиндо и подтверждают истинность его замечания, что если бы он писал всё, что знает, то это в десять раз превысило бы то, что уже им написано. Голова его была полна серьёзных и возвышенных тем, но я имею в виду даже и обычные жизненные вопросы. Доктор Рамачандра однажды сказал мне, что вёл с Гуру оживлённый спор о скачках! Но намного более удивительно то, с какой лёгкостью и свободой велись эти беседы и с каждой стороны не было ощущения напряжения или религиозного благоговения, сдерживающего наши импульсы. Мы забывали о возвышенных отношениях с Гуру и превращались в старинных друзей. Этот Шри Ауробиндо разительно отличался от того, каким он был в другие часы дня. Безмятежные, высокогорные гималайские снега с тихим журчаньем устремлялись вниз прохладным потоком. Держи в руках эту чистые священные воды, окропляй своё тело, пей и играй с ними словно ребёнок. Как он был неизменно свеж, разнообразен и искрился его остроумием! Но поток этот тёк, как я уже говорил, только в определённое и непродолжительное время. И снова великое, безмятежное и молчаливое Присутствие на пиках! Можно сказать, что аскетичный "плащ склонившегося Бога", покров из молчания спадал и открывал взору божество в человеческом теле. И вновь он одевал покров молчания, и оба эти зрелища обладали своим неизменным шармом и величием.
Естественно, в сравнение с этими беседами, нам вспомнились беседы Шри Рамакришны. Дух их, возможно, был тем же самым, лёгкость и живость также, но границы его бесед были определены, в то время как для нас вся жизнь есть йога, ни одна тема не была слишком тривиальной в наших дискуссиях. И в случае со Шри Ауробиндо, всё произнесённое им несло отпечаток samam Brahman, безличного, и не имеет значения на какую тему был разговор. И тем не менее, позади этой безличности, всегда можно было почувствовать тёплое прикосновение личного. Например, хотя он, во время разговоров с нами, едва ли глядел на нас или обращался к нам по именам, поскольку его взгляд был обычно направлен вниз или вперёд, тем не менее мягкий тон его голоса, искрился личным юмором отражая "нежные лучи спокойного солнца".
Я довольно много говорил о его голосе, также я должен сказать несколько слов и о его глазах. Мнение о них разнится в зависимости от внутренних качеств смотрящего на них человека. Сэр Эдвард Бэйкер, губернатор Бенгалии, ярый враг пламенного национализма Шри Ауробиндо, описал их как "глаза сумасшедшего", посетив его в тюрьме Алипора. Агличанин, директор колледжа в Бароде, сказал: "...В них мистический огонь и свет. Они глядят в запредельное. Если Жанна д"Арк слышала небесные голоса, то Ауробиндо вероятно видит небесные видения". Упен Банерджи, близкий товарищ Шри Ауробиндо в годы его революционной деятельности, так описывал свою первую встречу с ним: "Этот болезненного вида, темнокожий, малярийный человек и есть Ауробиндо? Наш предводитель?... Дух мой был чрезвычайно угнетён таким зрелищем, но в этот момент он повернулся и взглянул на меня. Я не знаю, как описать этот взгляд. В нём были видны чистые весёлые искры, но зрачки его дали мне ощущение бездонного чуда, не поддающееся никакому анализу. Даже сегодня эта тайна не покинула меня".
Арджава замечает: "Как прекрасно он пишет, какая кристальная чистота! Ни следа неясности. Никакой абракадабры, желания пустить пыль в глаза и, тем не менее, как блестяще - лучащийся свет без жара - как его глаза!"
Я говорил, что Шри Ауробиндо редко глядел нам в глаза за исключением дней Даршанов, когда, как он говорил, он давал пронизывающий взгляд каждому. Чаще всего он глядел вперёд или вниз, и редко его глаза были полностью открыты. Во время пранамов в его комнате в наши дни рождения или в дни Даршана он глядел в наши глаза глубоко и настойчиво. В это время я мог различить их цвет: они были темно-коричневыми. Увидеть что-либо кроме мягкости и сострадания в их выражении для меня было не дано. Но один раз, только раз, я увидел совершенно другие глаза, и этот опыт был незабываемым. Он закончил обед, и я прислуживал ему. Незабываемый момент: он полуоткрыл свои глаза и я увидел два глубоких омута, совершенно чёрные, спокойные, бездонные и непостижимые. Словно в тихий полдень ты вошёл в густой лес и внезапно натолкнулся на глубокий пруд и его спокойные, тёмные воды.
Люди, читавшие нашу Переписку находились под впечатлением, что наши дни полностью проходили в веселье, колкостях и остротах. Фактически, мой друг не поверил мне, когда я сказал ему, что всё это продолжалось лишь короткий промежуток времени. В конце концов, Шри Ауробиндо всё-таки был Йогином. Все, кто его знал, знал об этом. В одном из своих писем к Дилипу, когда тот пожаловался, что Шри Ауробиндо не смеётся и даже не улыбается, он ответил, что с детства был отдалён от своей семьи и привык жить уединённой жизнью. Вследствие этого природа его стала сдержанной и он сторонится слишком личных эмоций. И я полагаю, много к этому добавила сама английская расовая атмосфера. Кроме того, йога, которую он практиковал, начавшаяся с трансцендентального переживания нирваны, должна была завершиться так логически. Будда, несмотря на всё его сострадание, в своём ежедневном общении мог быть только безличным. И не является ли эта обширная безличность даже в личных отношениях базой его Йоги? Мне всегда было интересно, каким было его состояние сознания, например, когда он разговаривал с нами или диктовал Савитри. Теперь я понял, что эти три состояния сознания: трансцендентное, космическое и индивидуальное могут работать одновременно. Также меня всегда интересовало, как он мог находить интерес даже в наиболее тривиальных, "недуховных" разговорах или происшествиях, и шутить с нами, говоря о храпе или плешивости! Он находил rasa, восторг Брахмана во всём. Поэтому шутки его никогда не были банальными, они могли быть смешны, но всегда несли в себе интеллектуальный элемент.
В предыдущих главах я уже давал примеры его юмора, позвольте мне процитировать что-нибудь для иллюстрации его весёлого расположения духа. Однажды, прервав своё молчание, он обратился к Пурани и сказал: "Пурани, у меня кое-что есть для тебя" (Он даже назвал его по имени!)
Пурани: Для меня?
Шри Ауробиндо: Да. Пришло письмо из Америки, адресованное Ашраму Шри Ауробиндо. Отправитель пишет: "Я слышал, что вы великий йог. Я тоже йог. Я начал предсказывать спортивные события. Я могу входить в транс и узнавать обо всём. Если вы согласитесь со мной сотрудничать, мы разделим доходы. Дайте мне знать о ваших условиях. Если вы не хотите брать деньги сами, вы можете отдавать их бедным. Наше сотрудничество послужит вам, мне и бедным". Что ты на это скажешь, Пурани? Ты тоже можешь войти в транс или отправить туда Нирода?"
Он отнюдь не был интересным собеседником в нашем понимании этого слова. Тагор, например, был. Те, кто слышали или говорили с Тагором, говорят об этом, как о "великом" опыте. Когда мы читаем его беседы, мы можем хорошо себе представить, насколько блестящим он был в своих сравнениях и метафорах, своём искромётном остроумии и добродушном подшучивании, в мерцании своих глаз, подъёме и понижении голоса и всех других сопутствующих драматических жестах, когда его личность выходила на передний план в беседе. Шри Ауробиндо был полной противоположностью. Жизнь здесь была размеренна и уравновешенна: ни вихрей, ни водоворотов, поток течёт беспрепятственно в спокойном ритме, шутки произносятся довольно редко, в типично английской манере, которая тем более заставляет тебя смеяться. Здесь личность оставалась позади, а на передний план рельефно выступал сам предмет разговора.
Его беседы с доктором Манилалом заслуживают отдельного разговора. Доктор обладал медицинским и житейским опытом. Мать считала его мастером в своей области. Но у него была детская душа и он свободно говорил со Шри Ауробиндо. Шри Ауробиндо с отеческой и дружественной улыбкой слушал его лепет. Его долгая и пустая болтовня о джайнизме утомлявшая нас, развлекала его и после того как доктор уходил, Шри Ауробиндо простодушно спрашивал Пурани, насколько полным и заслуживающим доверия было знание доктора Манилала. Было очень забавно смотреть, как Шри Ауробиндо привык хитрить, поддразнивать, играть с ним, однако подчинялся его медицинским рекомендациям! "О, идёт доктор Манилал! Я должен подвесить свою ногу!" - восклицал он, а мы в свою очередь произносили: "Да вы, кажется, боитесь доктора!" Их манера говорить, была манерой двух товарищей, возраст доктора, положение и природа вызывали у Шри Ауробиндо соответствующий ответ. Однажды Шри Ауробиндо заметил, что он был прост и искренен словно ребёнок.
За время наших бесед растянувшихся на многие годы и охвативших множество тем я не припоминаю ни одного случая, чтобы он потерял терпение. Он никогда не отказывался отвечать ни на один вопрос, а напротив, отвечал пространно и повторял, если что-то мы не могли уяснить. "Вы поняли?" - спрашивал он мягко. Тон был вежлив всегда. Даже когда один из нас жаловался, что не может принять его Йогу, он смотрел на его трудности и встречал его возражения любезно и бесстрастно. Многое из этого было обязано врождённой природе Гуру, а остальное его Йоге. Мы горячо спорили меж собой сидя перед ним, он спокойно выслушивал нашу суетливую детскую болтовню и указывал на наши ошибки. Даже если мы и не могли извлечь максимум пользы из бесед с ним, то, по крайней мере, его терпение и снисходительность, широта его кругозора и юмор оказывали своё лучащееся влияние на наши души. Когда мы оглядываемся на те дни, мы слышим вздох в шёпоте лёгкого ветерка: "Таких восхитительных дней больше не будет!" Эти ностальгические воспоминания оживают временами, когда мы собираемся и начинаем говорить о минувшем. Сатиендра вспомнил полностью забытый мною случай. Однажды Мать пришла сказать Шри Ауробиндо, что Бхишмадева, бывший ученик и известный певец Бенгалии, отправился петь на радио и очень хотел, чтобы Шри Ауробиндо послушал его. Поэтому мы принесли радиоприёмник и купание и прослушивание музыки проходило одновременно. Когда же в конце программы Бхишмадевы мы спросили, как ему понравилась музыка, он ответил: "О, я совсем забыл!" Мы разразились хохотом. Похожее произошло и с Дилипом. Он прислал время выхода своей радиопрограммы из Калькутты и умолял Шри Ауробиндо послушать его. Шри Ауробиндо попросил Чампаклала напомнить ему об этом. Чампаклал, вероятно, забыл. Когда музыка закончилась, он спросил Чампаклала: "Где музыка Дилипа?" Тот рассмеялся и сказал, что она уже закончилась!
И, наконец, те кто читал "Беседы со Шри Ауробиндо" и его "Переписку" со мной не могут не заметить поразительную разницу в их тоне и манере. Обе они несли атмосферу близости и неформальности и, тем не менее, переписка, конечно, более свободна. Там он позволял себе отходить, цитировать свои фразы, в то время как в беседах чувствуется сдержанность. Зависело ли это от обстоятельств и от другой среды? Я полагаю, что здесь что-то большее. Даже если я встречался с ним один на один, я не думаю, что он был также свободен в своих речах, как наедине со своим пером. Поскольку его застенчивая и замкнутая натура всегда удерживала его от импульсивного поведения. Конечно, переписка была ограничена одним человеком и его определёнными интересами; беседы охватывали более разнообразные сферы, там каждый извлекал что-то полезное для себя конкретно.
Двенадцать лет со Шри Ауробиндо
Книги Шри Ауробиндо * Книги Матери * Компиляции
Книги Сатпрема * Книги других авторов
Интернет-магазин книг